Поймай меня, если сможешь - Страница 21

Или в нору к лисичке. Некоторые из девушек, с которыми я встречался, брались за дело весьма рьяно, явно считая меня подходящим матримониальным объектом. От нескольких я получил настоятельные приглашения при возможности погостить у них несколько деньков, чтобы познакомиться с родителями. И чувствуя необходимость лечь на дно, я наведывался к ближайшей из них и гостил пару дней или неделю, расслабляясь и отдыхая. Всякий раз я очень славно ладил с родителями. И никто из них так и не выяснил, что пособничал и содействовал малолетнему правонарушителю.

А сочтя, что ситуация уже утряслась, я снова трогался в путь, обещая девушке скоро вернуться и поговорить о будущем. И ни к одной не вернулся. Женитьба меня страшила.

Кроме того, мать ни за что не позволила бы мне жениться. Ведь мне было всего семнадцать.

IV. Раз я детский доктор, где же мои леденцы?

Рейс «Нэйшнл» за номером 106 из Нового Орлеана в Майами. Рутинное эстафетное жульничество. Я уже отполировал свой шахер-махер пилота без портфеля до блеска. Проникся уверенностью в себе, даже самоуверенностью при захвате откидного сиденья в кокпите. После двух сотен злокозненных полетов я усаживался на откидное сиденье с таким же высокомерием, как брокер с Уолл-стрит в свое кресло на бирже.

Даже ощутил легкую ностальгию, ступив в «кабинет» DC-8. Мой первый мошеннический полет проходил на судне «Нэйшнл», направляющемся в Майами. Теперь, два года спустя, я возвращался в Майами, и снова на борту «Нэйшнл». Я счел это вполне уместным.

– Привет, я Фрэнк Уильямс. Спасибо, что подвезли, – возгласил я с благоприобретенным самообладанием.

Капитан Том Райт, командир ВС, от сорока до пятидесяти, вид слегка помятый и бывалый. Первый офицер Гэри Эванс, чуть за тридцать, щеголеватый, с веселым выражением лица. Бортинженер Боб Харт, под тридцать, тощий, с виду серьезный, форма с иголочки, новобранец. Славные парни. Как раз таких я и любил водить за нос.

Пока мы выруливали к ВПП, стюардесса принесла мне чашку кофе. Потягивая напиток, я смотрел на движение по полосе перед нами. Была субботняя безлунная ночь, и машины, различимые только по освещению салонов и мерцающим выхлопам, спускались и взмывали, как светлячки. Воздушное движение не уставало чаровать меня – и ночью, и днем.

...

После двух сотен злокозненных полетов я усаживался на откидное сиденье с таким же высокомерием, как брокер с Уолл-стрит в свое кресло на бирже.

Очевидно, Райт был не из любителей громкой связи. Все трое сидели в наушниках, и ни один не предложил мне пару для прослушивания. А если не предлагают, то и не проси. Кокпит пассажирского воздушного корабля ничуть не отличается от капитанского мостика корабля морского. Протокол строго соблюдается, если командир задал такой тон. Судя по всему, Том Райт правил своим бортом строго по инструкции. Я вовсе не почувствовал себя уязвленным. Переговоры между этой троицей и вышкой были лапидарны, поверхностны и довольно любопытны, как, впрочем, большинство подобных односторонних переговоров.

И внезапно они стали по-настоящему интересными, настолько интересными, что мне сразу захотелось и по-маленькому, и по-большому.

Райт с Эвансом вопросительно переглянулись, приподняв брови, а Харт вдруг устремил на меня пристальный угрюмый взгляд. Затем Райт обернулся лицом ко мне.

– Удостоверение личности «Пан-Ам» при вас? – осведомился он.

– Э-э, да. – Я протянул карточку ему.

Райт принялся разглядывать артистическую подделку, и у меня засосало под ложечкой.

– «Нэйшнл», борт 106, вызываю КДП… э-э, да, удостоверение у меня… «Пан-Ам»… выглядит в порядке… Табельный номер? Э-э, тридцать пять ноль девяносто девять… Угу… Э-э, ага. Мгм, минуточку.

– А лицензия FAA при вас? – снова обернулся он ко мне.

– Да, конечно. – Я тщился изобразить недоумение и удержать под контролем мочевой пузырь, напружинившийся, как голландская дамба в час прилива.

Райт принялся разглядывать подделку. Он был первым настоящим летчиком, видевшим фальшивую лицензию вблизи. Он изучал ее дотошно, как искусствовед, призванный установить подлинность полотна Гогена. Затем:

– Э-э, ага. Лицензия FAA, номер ноль семьдесят пять тридцать шесть шестьдесят восемь ноль пять… Да… многомоторные… прошел ТРД… На мой взгляд, в полном порядке… Не вижу в ней никаких изъянов… Э-э, да, шесть футов, каштановые волосы, глаза карие… Лады, в точности.

Повернувшись, он вернул мне удостоверение и лжелицензию с выражением облегчения и извиняющимся видом.

– Даже не знаю, что все это значит, – развел он руками, не потрудившись поинтересоваться, есть ли у меня какие-то мысли на сей счет.

Таковые имелись, но поделиться ими я не рвался, стараясь внушить себе, что все в порядке, что диспетчер КДП в Новом Орлеане просто не в меру дотошен, а может, считает, что так будет правильно. Может быть, твердил я себе, имеется правило FAA, требующее проведения таких проверок, а этот диспетчер просто первым на моей памяти последовал этому правилу, но это как-то не срасталось. Том Райт явно счел этот инцидент из ряда вон выходящим.

Все трое вроде бы выбросили это дело из головы. Задавали обычные вопросы, а я давал обычные ответы. Я вступал в беседу, когда она затрагивала профессиональные материи, а когда они говорили о своих семьях, вежливо слушал. Всю дорогу до Майами я сидел как на иголках, а мой желудок свернулся тугим узлом, как гремучая змея в зарослях опунции.

Но не успел Райт коснуться полосы в Майами, как Дамоклов меч снова завис у меня над головой. Зловещий односторонний разговор возобновился, когда мы уже катили к зоне высадки.